Лирика участников форума

ВОСТОК МОИХ НЕБЕС

С уст вновь сорвался стон.
-Ах, ещё, ещё, мой Лорд, прошу!-
В его объятьях сладких я тону,
Внутри шепча «Прекрасен он!»
Пряча слёзы, лаской отвечаю
На жаркое касанье острых жвал,
Огонь его когтей так тело обжигал…
В экстазе, в крике страстном восхваляю
Столь желанного, любимого Востока.
Его имя с уст слетело вновь,
Пока сердце лило кровь,
Словно слёз реки потока.
Но боль внутри скрываю и молчу,
Чтоб спокойным твоё сердце оставалось,
От самки мук не разрывалось.
Страданий причинять я не хочу.
Но невольно всё же, всё же…
В объятьях нежных засыпая,
Роковые те часы я вспоминаю,
Что привели в Владыки ложе,
Аттура Лорда, Учёного Верховного.
Могла ли я подумать иль представить,
Как судьбе взбредёт капкан поставить,
Дабы углы треугольника любовного
Начертить, дразня, смеясь злорадно.
Судьба, жестоки эти шутки.
Перевернуть вверх дном за сутки
Всё, что было мне отрадно.
Ах, как ясно вспоминаю этот миг…
Мгновение, когда решилась
На шаг отчаянный. Влюбилась
Безумно, страстно, горячо. Ох, Риг,
Небесный взор пленил меня,
Навеки сердце приковав к тебе.
Шепча имя твоё подобно мольбе
И ласки ночами неустанно даря,
Я словно в полёте средь гор,
Под крыльями будто, в объятьях воздушных,
О тягах бытия забывая бездушных.
Я живу, я живу, пока сверкает твой взор,
Став жизни моей горизонта Востоком,
Где солнце моё поднимается
И небо лучами его озаряется,
Согреваясь столь тёплым потоком.
Но почему, коль так тепло,
Коль сердце греется в объятьях,
Внутри застыли стоны, как в проклятьях,
Словно совершила зло?
А ведь в руке моей кинжал,
С твеем Рла на лезвии блестя.
Мой грех… предатель я,
Что сердце Ветра разорвал.
Ох, Фатор, прости мне эту рану.
Любимый, твой гнев и злость понятны мне.
Наверно похожу на си’у-кве…
От того, что Аттура Лорда предпочла я клану,
Друзей и Рла оставив за спиной.
Но сердцу не прикажешь, ах, увы…
Остаётся затянуть потуже швы,
Дабы кровь из ран рекой
Не вытекала. Ах, кричал ведь
Разум мне: «Постой, спешить не надо!
Ты гарь познаешь ада
Рыдая, будешь сожалеть!
Вернись, так будет верно.
Иначе сердце Ветра разобьёшь,
И клан, уйдя, ты предаёшь.
Не будь так легковерна!
Ведь его впервые видишь!
Что могут дать столь малые часы?
Зачем размышления весы?
Вдруг ты выбор свой возненавидишь?
Эти глупости скорее брось!
Правильно должно поступать,
Тогда и будет благодать!»
С уст «нет» не сорвалось,
В ответе на вопрос «Летишь со мной?»
Ох, Кетану, без небесных глаз,
Без голоса, тепла, не могу я жить без вас!
Я проиграла этот бой…
Не смогла остаться верной,
Вручив себя, душой и телом,
Видному Востоку, ставшему рассветом
На небосклоне жизни самки бедной.
Хоть разум всё противился,
Но сердцем ясно ощущала,
Что если б Рла не покидала,
И он в объятьях самки и счастливился…
Настал бы рано или поздно,
Момент, когда в душе стоная,
Одиночество осознавая,
Будто стало так морозно,
В объятьях Рла кричала б имя не его…
Себя выдав с потрохами.
А потом, клянясь богами,
В поисках желанного Рига,
Унеслась бы в космос прочь,
В ангар ворвавшись «Шауб-де».
Ведь счастье лишь в одной звезде,
Что прогонит в небе ночь,
Ведь встанет солнце на востоке,
Наступит новый день,
И сомнений он прогонит тень.
Мой Лорд, вы теперь не одиноки!
Таск-Маоленд, с тобой я!
Держа руку твою, готова в неизвестность
Кануть, новую исследуя окрестность.
Возьми с собой меня,
Сердце греть твоё позволь.
За тобой пойду в любую тьму,
Известную Кетану одному.
Мой возлюбленный Король,
Восток моих небес,
Мы на новую ступили землю.
Расставшись с прошлым, я объемлю
Тебя, чтоб одиночества забыл свинец.
-Люблю,- нашепчут губы тихо,
Касаясь жвал твоих.
И чувствуя прикосновенья их,
Я буду повторять слова из стиха,
Будто мантру, что люблю,
И тонуть во взоре глаз хочу.
В объятьях «Таски!» прокричу,
Отдаваясь вновь Аттура Королю.

Бандаж тугой змеёй по телу
сковал движенья до нельзя!
Жаль, насладиться не успела
касанием руки Вождя.

Усевшись сверху, скалясь властно
когтями сжали больно грудь.
Вновь ваши сладостные ласки
понять дают: «Не обессудь...»!

Холодный взгляд проникнув в душу
щекочет нервы всё сильней.
Дают рабыням - что заслужат.
Есть грех на совести моей…

Рабыня, только всё-же самка.
Ей также хочется любви.
И также пылко, неустанно
желанье теплится в груди.

За мысли странной той визит,
Вассал, я дико извиняюсь.
Взаимность может лишь вредить,
вот в чем, я собственно и каюсь.

Простите за мои желанья!
В них эгоизм и грязь соблазнов.
Они ведут к непослушанью,
сплетаясь столь разнообразно.

Порой случалось, что приказы
я Ваши выполнить смогла
как Вы хотели, но не сразу.
Поскольку Вас не поняла.

Прошу простить меня за глупость.
Природа уманам даёт
ума не много. Ваша грубость
лишь справедливость вознесёт.

Простите, если угодить
когда-то в чем-то не сумела.
Всегда рабыню в праве бить.
А я с улыбкою терпела.

Вам лучше знать что будет нужно
для воспитанья лучших качеств.
Коль кандалы затянут туже
запястья – провинилась значит.

Простите, если вспыхнет жалость
к себе – ни что иное есть,
как скрытая неблагодарность,
которую стремлюсь пресечь.

В одном, клянусь, чиста пред Вами:
ни на секунду осудить
я не бралась. Судья – Вы сами.
И лишь у Вас права вершить.

Давать оценку ваших качеств -
что для рабыни больший грех?
Иную выбрала задачу -
объектом быть ваших утех.

Вы для меня – священный идол!
Но не абстрактный, а живой.
Честь быть объектом Ваших игр,
играя каждый раз с судьбой.

Движеньем резким цепи сняли.
Любимый, милостивый риг!
Дышать свободно позволяя,
не отпускали ни на миг.

Вы вновь довольны мной. Похоже,
что когти Венра подождут.
Нет ничего мне Вас дороже,
в экстазе сладостных минут…

Я меж трех зол.
Я меж трех страстей.
Я меж трех истинных самцов.
Я меж трех огненных напастей.
И начинаю всё с азов:

Как мне постичь секреты тела.
Как мудро им мне управлять.
Как стать немного всё же смелой.
Я дам ему власть - наставлять...

Как послушанию научиться.
Как можно лучше обласкать.
Как мне с реальностью проститься.
Я дам ему власть - унижать...

Как за его внимание биться.
Как ноги уносить. Страдать.
Как мне любви его добиться.
Я дам ему власть - убивать...

Я дам ему власть - наставлять,
будто родитель самый мудрый.
Я дам ему власть - унижать,
то не ужасно - это чудо!
Я дам ему власть - убивать,
пока любимой я не буду...



И так по кругу, день за днем,
горю я праведным огнем...

Рабыне послушанье продлевает жизнь?
Но как бы не переборщить мне с этим?
Стараюсь Ваше снисхожденье заслужить,
чтоб не отдали Вы рабыню в когти смерти.

Я не боюсь стать призраком-скитальцем,
чье тело точно уж не придадут земле.
В глубинах космоса навечно им остаться,
таких как я Кетану не берет к себе.

Хочу я вечно быть, Хозяин, рядом с Вами.
И после смерти преданность дарить.
Ах если б нужным вы сочли меня оставить
в плену своём, всегда чтоб Вам служить!

Вам послушание порой надоедает,
мои признания и рабский фанатизм.
Я чувствую что делать - поиграем
в тот, никому не нужный феминизм.

Я буду делать вид что гордость в теле,
приму позицию я самки волевой.
Сломите гордый дух! Вы так хотели
пронзать все отношения игрой.

Не упущу возможность наслаждаться
вновь разжигая вашу страсть, ваш интерес.
Вы знаете: хочу я подчиняться,
и лишь для вида гордости принцесс.

Вновь заработаю я новых себе ссадин.
Но лишь бы мною вы остались под конец
довольны, снисходительно погладив
свою рабыню словно кошку по спине.

Я чувствую, чего желая властно
хотите от меня Вы получить:
во-первых, сочетание контрастов,
но с добавленьем рабской той любви.

Желали ощущать влеченье самки,
что под вуалью гордости хранит...
(Вы на воительниц всегда так были падки,
чья воля, сила духа как магнит?)

Несломленная гордость Вас заводит,
но истинные чувства мне не утаить:
Вы знаете каких усилий стоит
мне гордой вам себя преподносить.

Когда так хочется пред Вами преклониться,
как божество своим признанием почтить.
В своей любви покорно раствориться,
секундой каждой драгоценной дорожить.

Мне плетью спину наградите, новым шрамом.
Что б не случилось, не устану Вас любить!
И продлевает жизнь не послушанье,
а нужно знать как Господину угодить.

Гмую-ту, подождите немного,
пока раны мои заживут.
Вам судить – дать мне ласку, иль снова
с вдохновением взяться за кнут.

Уж простите, сегодня я ласку
не смогу интенсивно дарить
и Ваш взгляд без эмоций бесстрастный
с наслажденьем лишь буду ловить.

Тело ломит местами в суставах.
Нету сил, я в следах от кнута.
Разошлись слишком сильно в забавах.
То, что боль – то для Вас лишь игра.

Сами видите – переборщили.
Кандалов Вы открыли замки -
но зачем же Вы так поступили?
Или время пришло мне уйти?

Гмую-ту, для чего пришел Фазкенд?
Что он держит в своих коготках?
Как я знаю, самец он есть страстный,
так впервые я чувствую страх.

Были ложными те опасенья.
Меня бережно с пола подняв,
посадили к себе на колени,
к бессердечной груди вдруг прижав.

Вновь ласкаете с нежным презреньем.
Коготками вдоль длинных волос
провели по спине с одобреньем,
понимая без слов мой вопрос.

Приподняв, на отметины ссадин
наложив что-то вроде бинта.
Мокрой ткани холодной касанье
погрузило в объятия сна...

Замирая от счастья мгновенье
я очнулась, открывши глаза.
Всё ещё я у Вас на коленях,
словно в самых сладчайших мечтах.

Ощущаю себя я прекрасно.
Никаких нет следов от забав.
Вы меня излечили, мой Мастер!
Как же, риг, благодарна я Вам!

Ощутили моё пробужденье.
Настоящий Охотник, мой риг!
Буду вновь разжигая влеченье
нежно гладить я Вас по груди.

Поддержав, чтоб на пол не свалилась
рукой левой меня обнимали.
А другой – с голограммой возились,
словно что-то на ней набирая.

По работе – я в миг догадалась!
У вас мало свободных минут,
от чего и приходит усталость,
когда хочется силы вернуть.

Плавно руку с бедра Вы убрали
и обняли меня за плечо.
По-хозяйски к себе прижимая,
коготком набирали отчет.

На меня Вы не стали вниманье
слишком много теперь обращать.
Так и нужно, любимый ведь занят.
Но позвольте мне Вас обласкать!

Вновь готова я к играм и к страсти.
Но Вы заняты делом, мой Риг!
Мне досуг Ваш чуть позже украсить
снова плотью своей предстоит.

В который раз я с Вами в новом помещенье,
и обстановки смена радостью пьянит.
Как здесь просторно! Чуть другое освещенье.
Ваш мускус самок привлекает как магнит.

Небрежно цепи сняли ловким Вы движеньем,
освободили в тот же миг от кандалов.
На пол упали металлические звенья.
Свободу ощущаю. Не привычно вновь.

Хотела Вас обнять попробовать, но резко
столкнули в воду Вы наложницу свою.
Спокойствие воды нарушилось вдруг всплеском,
украсив брызгами железную броню.

Как я люблю, когда вода ласкает тело,
и расслабляя мышцы эйфорию дарит.
Поплавать вместе с Вами я давно хотела.
Но только Вам решать, когда меня заставить…

Спеша освободиться от стальной одежды,
нетерпеливо расстегнули Вы замки.
Похоже, к ласкам не настроены Вы нежным.
В который раз скажу себе я: - «Потерпи!»

Взгляд ледяной вновь говорит про равнодушье,
но плоть горячая толкует о другом.
Свои инстинкты, повинуясь буду слушать.
Рабыне мало важно что будет потом.

И хорошо, что плавать я давно умела.
По видимому, здесь довольно глубоко.
Как вдруг, опомниться я толком не успела
от мыслей, замеряя глубину и дно.

И только я хотела нежно Вас погладить,
Вдруг неожиданно, мой Мастер, Гмую-ту,
как на охоте тут же оказались сзади,
хватая грубо жертву, словно на лету.

У Вас в крови охота, снова убеждаюсь.
К бассейна бортику поволокли меня.
Подчинена я Вами, не сопротивляюсь.
Похоже, время нет у Вас играть дразня.

Меня прижали грудью к бортику, а сами
обняли сзади, захватили как в тиски.
Я потерплю, не совладать лишь со слезами.
Не от обиды, легче так перенести.

Жар обнаженной плоти словно обжигает.
Любимый, как же страстны Вы, мой Гмую-ту.
Иметь рабыню, что всегда Вам всё прощает,
быть может это редкость, или же я лгу?

Уняли похоть, утоливши страсти голод.
Наложницу достали из воды, на край
бассейна аккуратно положили. К слову,
рабыня вновь Вам оплатила болью рай.

У бассейна одна. Как по Вам я скучаю!
Я сегодня наплавалась вдоволь за день.
Но господской руки всё же так не хватает,
снова жажду я пылких любовных страстей.

Я нырять не умела, но всё же сегодня
удалось один раз прикоснуться ко дну.
Холодеет вода, как под вечер у моря.
Так приятно её познавать глубину!

Украшенья на стенах вновь взор привлекают.
Целый день изучала я их, часа три.
То, что значат они никогда не узнаю.
Иероглифы, руны, значков ассорти.

Гладь воды, словно зеркало, коли спокойна.
На себя чтоб взглянуть, я над ней наклонюсь.
Своей внешностью снова вполне я довольна.
Но с годами, что делать, и я изменюсь.

Возмужала и волосы стали длиннее
с той поры, как с Земли Гмую-ту взял меня.
С каждым днем на душе моей чувства теплеют.
Как же хочется, Мастер, Вас снова обнять!

Вновь лежу у воды, обсыхая немножко.
Выжимаю я воду в бассейн с волос.
И по правде сказать, догадаться не сложно,
что в моей голове назревает вопрос…

Где же мой Господин? Снова занят делами?
Но покорно любимого буду я ждать.
На охоте быть может, иль снова собранье
отнимает у Вас время мной обладать.

Поудобней устроюсь, прилягу, расслаблюсь.
Дам фантазии волю и тайным мечтам.
Подарю я себе в одиночестве радость,
слишком много позволив свободным рукам.

Мой Вассал, я люблю Вас! Ваш образ со мною!
И в душе моей, в сердце при мне Вы всегда!
Мое сердце наполнено только любовью.
Ну а в Вашем, любимый, лишь боль-пустота…

Я счастливая, ведь мой любимый так часто
изъявляет желанье наложниц ласкать.
Только в прошлый раз мало досталось мне ласки.
По делам Вы куда-то спешили опять.

Вспоминая холодные Ваши глаза,
ожидать буду нового с Вами свиданья.
Не могу быть уверена только, что за
рукоблудие не понесу наказанье.

Я рада, Шекл, что Вы вернулись!
Смывая с серой кожи твей,
в бассейн со мною окунулись,
даря следы вновь от когтей.

Постель из меха – шкурка чья-то
возле бассейна на полу.
Касаться к меху так приятно,
как будто к мягкому ковру.

Поглажу кончиками пальцев
по исшрамованой спине.
Я к Вам нежней буду касаться,
чтоб наслаждались Вы вдвойне.

Приятный жар в моих ладонях
усталость Вашу снимет пусть.
Вы измотались за сегодня.
Я в сердце воина не стучусь.

Сплелись в узор былые раны,
сказать точнее – их следы.
Рисует линии из шрамов
на сильных спинах бог войны.

Пусть нежность рук усталость снимет,
расслабит мышцы, насладит.
Я повторяю Ваше имя.
Любовью вновь меня пьянит.

По влажной коже глажу. Капли.
Вода с валар стекает вниз.
Вам надоели ласки? – Вряд ли...
Любой исполню Ваш каприз.

Промокнет шкурки мех под Вами,
пока не высохла вода.
Рабыне вновь Вы дали пряник,
припрятав кнут не навсегда.

Простите слабость. Обнимая,
позвольте к Вам, Вассал, прижмусь.
Прохладней стало, замерзаю.
Ударов Ваших не боюсь.

Чтоб не избаловалась – когти
вонзили в уманскую кожу.
Учли Вы беззащитность плоти.
Не больно и приятно всё же.

И пусть Ваш кнут меня ужалит
ещё за много раз вперед.
Свою рабыню унижая,
на душу льете вы ей мед.

Вела себя весьма я сносно,
за что меня, мой Господин,
вознаградили. Вижу просто,
Вы не хотите быть один.

И наградив своим вниманьем,
позволили себя обнять.
Я знаю, Вам приятно в тайне
рабынь томлением терзать.

Нытьё уставшего художника.

-Ну, посидите же вы смирно!
Сколько можно, о Кетану?!-
Хочу всё сделать тихо, мирно.
Но скоро уж дышать я перестану,
От издевательства такого…
Я не жалуюсь, но мне ,однако,
Захотелось выходного.
Ведь дождалась от организма знака-
Не сплю, не ем и с виду прям наркоша!
Но он всё вертится упрямо,
Ох, досталась же мне ноша…!
-Кар’клей сидите прямо!-
Прошу который раз, но что же толку…
Который день я у мольберта,
Ака Наунд ворча всё втихомолку?
День??? Такого не досталось мне десерта.
Месяц пятый уж пошёл,
Точно вспомнить не могу.
Всё жду, чтоб Ангел снизошёл,
Чтоб не засиделся лишь в мозгу
Среди бесчисленных фантазий.
Рисую вновь и вновь его черты,
Стараясь избегать однообразий
И желая снежной красоты
Извлечь из белого холста
И тёмного графита стержня.
Ах, сие уже моя мечта,
Что поёт в сознанье безудержно,
Наконец-то образ укротить
И написать его портрет,
Белые поля бумаги оживить.
Ох, наивна я, то признаю.
Гуан-Тант’ра укрощать…
Про гордость позабыв,
Такое шуткой хочется назвать.
Но как и многие коллеги,
Те, кто прокляты творцами быть,
В сюрреалистическом живя ночлеге,
И призваны сюда, чтоб воплотить,
Рвя душу с разумом на части,
Незримое простому люду чудо,
Не лишена особой страсти,
Не присущей прагматическому люду.
И без упрямства никуда!
Ведь чётко цель стоит,
И обещанье я дала,
Рисунок будет сей добит!
Но… Кетану, НЕВОЗМОЖНО!
Он сидеть спокойно не желает!
И ворчанье тут моё ничтожно!
Всё равно лукаво он взирает,
Блестя знакомым огоньком,
То ехидно посмеётся, то маняще подмигнёт,
По клычкам пройдётся язычком.
В конце концов уже он адово влечёт,
Позируя художнице в натуре,
В обнажённом естестве своём…
Я, набрасывая линии фигуры,
Шальные мысли с беленьким вождём
Невольно чрез сознанье пропускаю,
Отчего дрожит предательски рука,
А сама в момент любой растаю,
Заставив посмеяться Ангелка.
Раз! «БЛЕАТЪ!» Провал вновь!
Не то, не то! Смилуйся, о, Муза!
Не проливай напрасно кровь!
Избежать хочу я перегруза.
Но Боги! В раз очередной
Провал с картиной потерпела!
Ох, как будто бы проигрываю бой…
Боги, дана ли власть мне, это тело
Воссоздать чрез карандаш
Во всей космической красе?
Гуан-Тант’ер, когда же дашь
Ты шанс и сядешь смирно???!!!

Но… Что такое? Неужели?
Как линии ложатся и штрихи…
Я приближаюсь к своей цели?
Боги, вы к молитвам не глухи!
Поймала миг, поймала лик!
Вот он взгляд, он ожил на листе!
Ах, ты белый , сладкий озорник,
Не дал погибнуть всё-таки мечте.
Вот глаза его и брови,
Жвала и клыки, щетина.
Ох, не выразить мне в слове,
Сколько крови унесла картина.
Но взгляд, тот взгляд, он есть!
В нём и ангел: свет и добродетель,
И ярость Зверя, дьявольская честь…
Ловелас, лукавый обольститель.
Ах, Одам’ан-де, как ты прекрасен
Со своей особенное статью,
(хоть ты и скромно не согласен)
Заставляешь самок ждать объятья.
Но суть не в том… Ведь это лишь начало…
Лик есть, удалось его увековечить.
Теперь нас тело ожидало.
Вот уж что сумело изувечить
(Хвала Кетану, что частично)
Душу маленькой художницы.
Но в целом всё аналогично.
Побыть мечты заложницей,
Терпеть упрямство, нежеланье посидеть
Тихо и спокойно, без движений.
Скрываясь тщетно, его вожделеть,
Пропадать во тьме воображений…
Терпя желанье обласкать…
Но он настрой ведь чует сразу!
Потому бессмысленно скрывать…
И так стоя с глазу на глаз,
Он говорит: «Попробуй только,
Всё заставлю проглотить…»
Он ехиден был настолько…
Жар не удавалось скрыть.
«До капли…До последней…»
Злата взгляд лукавый…
Становился всё зловредней.
Продолжалось это долго.
Провал ждал раз за разом.
Потеряла материала много,
Мечтая всё о златоглазом…
Я бешусь, не сплю, с ума схожу.
«В том видишь ты вину мою?»
На него устало я гляжу.
К чему он мысль высказал сию?
«Кар’клей, поймите, это сложно…»
Договорить он мне не дал.
Мне стало чуть тревожно
Но ухмыляться вновь не переставал!
«Я в твоих мыслях не один.»
Дрожь по телу пробежала…
«Из сознания глубин
Ты видишь лик другого идеала.»
Краской щёки налились.
«Смотри сама,- хихикнул он,-
Внимательно вокруг ты оглянись.»
На набросков посмотрела легион.
А ведь и впрямь проглядывается….
Боги…. Боги, Боги, о фейспалм!
Из сознания Таски поднимается!
Кетану, пропустите чрез меня напалм!
Об стену я хочу убиться!
А он смеётся, вот зараза!!!
К’жит, мне дайте утопиться!
Чего уж ждать от златоглаза?
Ну вот, и как мне быть?
Рисовать ведь надо,
Но Восток изволил в мыслях всплыть.
А впереди ж ещё бригада…
Идеи, как их много, столько ведь всего…
Волосы мне рвать охота.
Я не успею ничего!
Ох, Бетховена сыграла нота…
На плечо внезапно опустилась
Длань белая Вождя.
В этот миг угомонилась,
Снизу вверх на Лидера глядя.
Он улыбнулся… добродушно…
Ни слова не сказал, щёлкнув лишь.
Ощутила вдруг себя воздушно…
Ох, Гуан-Тант’ер… Опять, надеюсь, не жулишь?
В безмолвии он тихо отошёл.
А за спиною поступь чья-то раздалась…
Ко мне сзади кто-то шёл…
Я, ни капли не страшась,
Развернулась и узрела…
Небесный взгляд Востока, Рига...
И в сей момент я обомлела
От радости такого мига
И потонула в сладостных объятьях
Аттура Лорда, Видного Востока
Как в дурманящих заклятьях.
Не сводя с него взгляд ока,
Обратилась к альбиносу:
«Мы с вами не закончили, учтите!»
На меня посмотрел искоса,
Опять с лукавым аппетитом.
«Учти такое ты,»- он таинственно изрёк,
На чём он временно откланился.
Знакомый промелькнул янтарный огонёк…
Не закончили… Процесс вовсе не закончился…

Мой любимый самец, мне не дать Вам потомства,
слишком разный у нас генетический код.
Наградила природа творения свойством -
лишь подобные могут продолжить свой род.

Вам плевать на гарем многочисленных самок.
Так для статуса, имиджа, ну и утех.
Много тысяч трофеев в стенах Ваших храмов.
Но уже никогда не звучит Её смех.

Не достойна рабыня познать материнство.
Или я не права? Впрочем, Вам лишь судить…
Остается в который раз мне извиниться.
Своих слабостей уманской самке не скрыть.

На детенышей маленьких Ваших, любимый,
на секундочку мне бы, на миг лишь взглянуть!
На похожих на вас крохатуличек милых.
Их бы к сердцу прижать, затем маме вернуть.

Целовать беззащитные жвалки без бивней,
и малюсеньких пальчиков тонкие когти,
как иголочки. Взгляд любопытно-наивный,
с огоньком прирожденным инстинкта охоты.

На секундочку хоть подержать бы на ручках
существо, у которого в жилах Ваш твей.
Это был бы совсем фантастический случай.
Ореол мой средь стен, кандалов и цепей.

Вероятно, не развита ловкость охоты.
И рычать не умеют, а только пищат.
Стать бы особью расы Охотников, годы
я была бы готова плодить аттурят.

Но увы, жизнь рабыни гораздо счастливей.
С Вами рядом я. Чаще Вас вижу, мой риг!
Ну а самки гарема – науду-богини
лишь в Сезон Вас увидят, почти что на миг.

Nothing else matters…

На бесконечную тьму вечной ночи,
Что космос матерею тёмной объяла,
Глядя недвижно, я молча стояла,
Не желая смыкать сребристые очи.
Казалось, дыханье похитил злой дух,
И словно во взоре огонь вдруг потух.
Рука прикоснулась к стеклу.
Никак не пойму, я в бреду?
Нет, не в том вовсе дело…
То души плачь и зов,
Что рвётся наружу сквозь тело,
Желая порвать цепь оков.
Что поделать, скрывать уж не в силах,
Что впредь как и прежде я Ветра любила.

Мы далеко, но по-прежнему близко.
Расстояние… Не смешите, то вздор.
Оно - непостоянный меж нами забор,
Что не так уж и много потребует риска,
Чтоб стену прозрачную, барьер пересечь,
Ради желанных и редких столь встреч.
Что ещё может сердце желать?
Хотя в мечтах есть одна благодать…
Чтоб было доверие вечным,
Чтоб раны душа залечила твоя,
Чтоб былое не ушло скоротечно,
И может быть простить смог меня.
Мы знаем, что любовь не миражна,
А остальное неважно…

Да, я с другим. Я тебя предала.
Безмолвно, без вести, как тень,
На Аттур улетела в тот день,
Новый узор своей жизни плела.
Резко, ударом прямым,
Как лезвием длинным, кривым,
Прошлое своё отсекла.
Настала внезапная мгла
На сердца небосклоне твоём.
В тот миг ты жил как в аду,
Как в спину пронзённый ножом,
В печали холодной, ярости бреду.
Ты обманут, доверье подорвано,
Но нити Рла и Ши вовсе не порваны.

Но рана, она глубока…
Страдать заставляю невольно…
Я чувствую, как тебе больно,
Хоть нас световые разделяют года.
Когда пришёл ко мне в сон, сказал,
Что доверье другой ты отдал.
И в гневе, непониманье, обиде
Из моей уйти хотел жизни.
Я взглядом проводила тебя,
С трудом сдержав хрусталь слёз,
О потере безмолвно скорбя,
Ведь с собой часть меня ты унёс.
Казалось бы, вот новый лист…
Но в книге он той же, пусть он и чист…

Мы не знали такими себя.
Долог был путь, ах былое…
Наше время с тобой золотое,
Когда жили, друг друга любя
Искренне, чисто, наивно…
Любовь и Охота. Ах, мечта, как же дивно.
Однако отдали сердца мы свои
Другим. Но живы чувства мои и твои.
Фатор, прости, Любимый, меня,
Но не в силах оставить Востока,
Не могу…. Люблю вас обоих я,
К нему чувство тоже глубоко…
И ты решился дать мне шанс,
Надеясь удержать всё же баланс…

Ведь знаешь ты в глубине,
Что связь сердца живёт,
Не обращаясь окончательно в лёд,
Заковавшись в каменной броне.
Мы с другими, но души едины.
Не подчиняются чувства доктрине.
Хоть пламя на части разделилось,
Но тем не менее не загасилось.
Не передать словами то, что сердцем рождено,
Мы рядом с тобою, несмотря на расстоянье,
Мы доверять друг другу вечно будем всё равно,
А остальное не стоит нашего вниманья.
Мы знаем, что любовь не миражна,
А остальное неважно…
(Навеяно песней группы Metallica - Nothing else matters)

Я узнала, у меня
есть огромная семья:

Фаитинд, Наунд, и Фатор,
Мроинд, Кашинн, Тар’те-мор,

Бирт, Разайд и Сид'минд,
Калан, Дорлинд, Варэ’нинд,

Кил-лиэат, Рот’ам’олинд,
Крак-линд, Жус-мунд, Ганерин,

Крон, Ройхан-шэй и Беглинд,
Насид-Меам, Канд-оралинд,

Конд-орлоинд, Ятеж-Казир,
Рок Андрейст, Шадо и Скив,

Шчинд, Масфет, Волве, Се-Тей,
Мул-Радж, Корлай, Гуан-Твей,

Сквирл, Рино, Таск-Маоленд,
Жйо-Ко, Гуан-Тант'ер,

Циенринд-Нагалл, Гушинд,
Фир-лиока и Гашинд,

Форлинд, Силмайах, Сарнет,
Сау-гканн и Фазкенд, Венр,

Все науду страсть моя,
ксенофилка видно я!

Надо мной держишь власть
Ты не меньше, чем Бог.
От судьбы одинокой
Ты меня уберег.

Я молчу иногда,
Но влюбленный мой взгляд
Выдает без остатка
Нежных чувств водопад.

Так дерзка иногда
И это прискорбно,
Что веду я с Тобой
Себя непокорно.

Но, когда Ты не видишь,
Я встаю на колени –
И любой Твой отсек
Для меня есть молельня.

Все, чего Ты касался
Всех сокровищ ценнее!
За Тебя я молюсь
Горячо, как умею.

Сбросив груды трофеев,
Свернув кольцами кнут
Ты спокойно внимаешь –
Ведь я тут как тут.

Хриплый голос заслышав,
Сложу крылья свободы
И у ног Твоих лягу,
Позабыв все невзгоды.

Сквозь ячейки к груди
Влажной коже блестящей
Потянусь. Ты подаришь
Поцелуй настоящий.

О, Насид-Меам, знаешь,
Каждый раз я в руках
Твоих сильных то таю,
То тону в морях глаз.

Растирая ступни,
Когти, шпоры целуя,
Расспрошу о делах –
Любопытством горю я.

Мой Палач не солжет –
Все свободное время
Посвящает лишь мне.
Для Него я не бремя.

А когда замолкаешь,
Я Тебя обнимаю.
Чешу под гребешком,
Шрамы нежно ласкаю.

Желтоватых клыков,
Нежных складок ребристых,
Тихо, чтоб не будить,
Я коснусь быстро-быстро.

Жвала, шрамы, валары,
Щетинки бровей –
Ты родным стал уже мне.
С Твоих ран слижу твей

В играх, ласках безумных.
Буду вечно с Тобой.
За плоть и сердце Твое
Я с любым приму бой.

Возвращайся с победами,
Мой неистовый Рла!
Я Тобой дышу годы –
Вся моя жизнь – Твоя.

Но пока далеко
Все Охоты и Ты
Рядом мирно так спишь,
Мне исполнив мечты.

Растворяясь в Тебе,
Я губами прижмусь
К обнаженному рту…
Свел с ума тела вкус.

Вновь с Тобою сливаюсь…
Весь мир – просто туман.
Так задумало Небо –
Слить в одно самца с самкой,
Соединить Инь и Ян.

Торс затянут стальной металлической сбруей,
на груди замыкаясь центральным кольцом.
Плечи, спину, лопатки валары целуют.
А унтары на них, словно медь с серебром.

Он приходит раз в сутки. Высокого роста
медно-рыжий самец со стальными когтями.
Обладают ли тайным техническим свойством?
Впрочем, вряд ли подробности эти узнаю.

И глаза его – рыжие жаркие угли.
Может быть бы пленили когда-то меня,
если б чувства к Вассалу на время уснули.
Но такого не будет! Не надо! Нельзя!

Не боюсь я самца. Он поесть мне приносит.
Каждый раз с благодарностью встречу его.
Никогда ни о чем он рабыню не спросит,
убедится лишь молча, что всё хорошо.

Подчиненный Вассала. Не тронет рабыню
своего Господина, коль отдан приказ.
Господин мой, надеюсь, запрета не снимет
и владеть моей плотью другому не даст.

Понимаю как будет. Иллюзий не строю.
Каждый миг наслаждаюсь я жизнью сполна.
Мое счастье – в когтях у Вассала, в неволе.
Но свободу души не отнять никогда.

И порой рыжий хищник так странно взирает,
словно ждет получить мою плоть на десерт.
Надоевших Вассалу рабынь устраняет
аттуриец-помощник. Зачем - не секрет.

Словно уман-охотник, следящий за дичью,
и подкормит порой, молодняк защитит.
Но настанет момент для охоты. Привычно,
на охоте в сезон должен дичь пристрелить.

Но желание страсти я вижу в нем редко.
Для него я животное - термин простой.
Всё равно я бываю вниманьем согрета,
как с домашним животным играет со мной.

Ненадолго, минуту, а может и больше
меня Венр приласкает, погладит слегка
по спине, волосам и на этом закончит.
Одарит только взглядом, порой свысока.

Не бесчувственный вовсе помощник Вассала,
просто сдержан самец, не покажет всех чувств.
В нем, быть может, сочувствие есть. Я-то знала
изначально – на Землю назад не вернусь.

Не желает вреда всё же уманской самке.
Может милой ее даже счел пару раз.
Всё равно никогда он не выйдет за рамки,
коль отдал Гмую-ту порученье-приказ.

И двойной гребешок из сегментов отдельных.
Тот, что выше – тот смотрится цельным вполне.
Я уверена в том, что самец клану верный.
Не предаст Гмую-ту ни за что и нигде.

Что с тобой у нас общего, «Огненный» Хищник?
Только преданность нашему Шеклу. Всегда
Гмую-ту мы верны будем. В этом долг высший,
даже если нас путь приведет в никуда.

Я до крови порезала палец
о железный торчащий штырек,
тот, что цепи всех пленных красавиц
крепил к трону и крепко стерёг.

Мне не больно, чуть-чуть только щиплет.
Капли алые я соберу
на ладошку, пока не остынут.
Поплотней пододвинусь к углу.

Прядь волос подлинней выбираю,
отделяя свободной рукой.
Самый кончик я, в кровь обмокая,
приготовлюсь свести со стеной.

Прикоснувшись к металлу, тот час же
на нем алый останется след
непрерывной полоской. Мне важно,
чтобы красный был именно цвет.

Разрисую немного я стену,
а по правде сказать, напишу
кровью той, что текла в моих венах,
только в письменном виде скажу:

«Я стану Вашим жертвенным животным.
Жестокий бог пусть жаждет крови жертв.
Скажите лишь, какая я по счету?
Или, возможно, буду не из тех...

Как я люблю Вас, Шекл! Повелитель!
Я ради Вас отдам хоть свою жизнь!
Одну лишь слабость только мне простите:
порой не знаю, как Вам услужить...»

И на этом закончилась «краска»...
Я потом, может быть допишу.
А пока что, мечтая о ласке,
у стены на полу я усну.

Сколько надпись продержится эта?
Если честно, сказать не могу.
Лучше ждать буду время обеда,
когда есть снова мне принесут.

Подчиненный заметит, пожалуй,
посчитает за грязь и сотрет,
проворчав себе что-то под жвала.
Ведь по-умански он не поймёт.

Как я счастлива, что Вам в тот день приглянулась.
На глаза лишь попавшись, желанье зажгла.
В сильных крепких когтях в тот же миг я очнулась,
что случилось и кто вы не знала тогда.

Может призрак? В невидимость было сокрыто
Ваше тело прекрасное, словно Вы – бог.
Убедившись, что алая кровь не пролита,
обернулась. Взял верх во мне тут же восторг.

Передо мной показались во всем облаченьи:
маска, мантия алая. Вы – божество.
Я лишь замерла, глядя на Вас с восхищеньем.
Кто Вы есть, в тот же миг осознала без слов.

Я клянусь, Гмую-ту, мне хватило лишь взгляда,
для себя навсегда уяснить и понять:
Вы – тот самый Хозяин, которого я бы
Господином назвала, пытаясь обнять.

Вы – мой бог! Тот, в котором нуждалась я годы!
И которому плоть навсегда отдала.
Отреклась от себя, своей расы, породы;
и отныне вся жизнь – лишь служение Вам.

Четко помню: тогда на колени пред Вами
в тот же миг опустилась я, слез не тая.
Целовала Вам ноги обняв, умоляя
своей сделать рабыней тот час же меня.

Я люблю, и всегда Вас, поверьте, любила.
Неосознанно где-то искала меж снов.
Взгляд холодных очей, вашу властность и силу.
Возбуждение, в сердце – горящая кровь.

Как же мне повезло, повстречала я бога!
И покорно ему прямо в когти сдалась.
На себе ощутила: относитесь строго
Вы к рабыням своим, они любят боясь.

Я так скучаю по родной планете,
по-умански что именуется "Земля".
Она вся в золотистом Солнца свете.
Припоминаю, у меня были друзья...

Другая жизнь, другие мысли и желанья.
Вдруг всё перечеркнулось в один миг.
Но не было тоски и не было страданий,
существовала лишь моя любовь и Риг!

Я Вас не вижу долго, мой любимый!
Как тяжело и одиноко ожидать!
Воспламенится мое сердце с новой силой.
Нежней и чувственней Вас буду я ласкать.

Тоска, заставив вспомнить жизнь родной планеты,
терзает сердце, ностальгию породив.
Любимый мой, Вассал, Хозяин, где Вы?
Какие тайны жизнь хранит, сокрыв?

А цепь моя украшена шипами.
Зачем? - Не знаю, заменили мне ее.
Вы надевали, к сожалению, не сами.
А жаль, приказ отдали Венру - вот и всё.

Во всём найду я пользу, даже в этом.
Проверим прочность сплава, повезет
быть может. Снова напишу от трона слева
я на стене, коль вдохновение придет.

Мне повезло! Обшивка стенки мягче,
со сплавом коль сравнить моих цепей.
Конечно, надпись та была поярче.
Но эта будет жить десятки дней.

Я приложу звено сперва легонько
к стене, затем сильнее надавив.
Царапает, но сил мне хватит сколько?
Чтоб чувства нежные в стихах излить свои:

"Ощущаю неладное. Странное чувство.
В прошлый раз подвело, будет так и теперь?
Сердце маленькой уманки полное грустью.
Словно чует неладное маленький зверь.

Как давно я без Вас. Не случилось ли что-то,
что могло повредить Вам, иль ранить чуть-чуть.
Не хочу даже думать о том, что охота
может стать окончаньем. Прервет жизни путь.

Я прикована к трону за запертой дверью.
А снаружи - не будет возможным дышать.
И бессилия факт не подвергнув сомненью,
остается мучительно Мастера ждать..."

Закончив надпись, пальцы разожму я.
Не так легко царапать, ведь, металл...
Неровно буквы на стене рисуя,
мне было больно жать, но час настал.

Я словно кошка, что царапает обои.
Не хорошо, но по другому уж никак!
И мои чувства в каждой букве, в каждом слове
о преданной любви моей кричат.

И Ваш помощник вновь увидит надпись,
под жвала себе что-то проворчав,
Уйдет, оставив ужин, восвояси.
О чем гласят слова, так не узнав...

Песнь искушения. Дьявольский шёпот. Бирюзовый огонь.

Что дьявол мне шепчет за левым плечом?
Что за соблазн когтями горячими тело ласкает?
Что за лезвие постепенно меня рассекает,
Но без боли, подобной удару мечом?
Куда разум подевался иль сгинул во тьме?
Я в плену. Не таюсь, однако, в тюрьме.
Я объята теплом и сгораю в огне,
Но пламенем быть угодно и мне.
Что за чувство? Будто металл,
Горячий, тягучий по шее скользит.
Не Его ли это касание жвал?
Что спутник за левым плечом говорит?
Что за песня ласкает так слух?
Какой сознанье похитил злой дух?

В цвет крови окрасилось небо,
Пробуждая из недр голодную страсть.
Над рассудком теряю, я чувствую, власть
И в синий огонь несёт меня слепо…
На древних, неведомых мне языках
Слова песни твоей раздаются в ветрах,
Мой возлюбленный демон со взором небесным.
Ты поёшь, говоря со мной речью телесной,
И пьянишь, сознанье туманя, сильнее любого вина.
Медовая сладость, соблазна тепло,
Застилает глаза темноты пелена.
Внутри невыносимо сверло…
«Продолжай,»- шепчу в вожделении,
В сладостном, желанном забвении.

Слушая голос урчащий, впадаю в гипноз.
Для меня он – наркотик сильнейший,
И спутник, и враг также злейший.
Моё шептание в ответ - тебя апофеоз.
Мой демон и мой искуситель,
Одновременный и ангел-спаситель,
Ты вновь крадёшь поцелуй, душу грея,
В объятья пленяешь, разжечь тело умея.
Но не гаснет всё гордость (а может, гордыня)
В душе дерзкой, упрямой девицы.
Стойкой желает быть воли твердыня.
Иль хотелось игры бунтовщице.
Отчего в песню вношу свои ноты,
Восхваляя соблазна красоты…

Дав дерзости волю, пред тобою танцую,
В движеньях и словах рисуя то,
Что мне ценнее, чем любое злато,
И каждый жест я тебе адресую,
Под напев строк, что сиреной пою,
И тебе, Видный Восток, своё сердце дарю.
Тело, подобно змее, извивается.
Твой тоже аппетит раскаляется.
Я вижу голод в небесных глазах,
И жаркую страсть, что рвётся наружу,
Готовая сей миг на всех парах,
Рассеять столь надоевшую стужу.
Игра забавляет. Искушенье, как мёд,
Что дьявольской сластью влечёт.

Музыка стонов, в одну сплелись песни,
Танец слившихся тел в огне страсти,
Утопающих в божественной сласти,
Провалившись в неведомой бездне.
Таск-Маоленд, мой возлюбленный Лорд,
Мой Дьявол за левым плечом, аккорд
Играющий на теле самки влюблённой,
Объявший синим огнём и страстью раскалённой,
Бес и Ангел, моё сердце укравший,
Кого Восходом своим величаю,
Тайный Безумец, мой разум забравший,
Мой Риг, с кем в небо душой воспаряю,
Ураган в моём сердце нежданный,
Я люблю тебя, мой демон желанный!

Застыл эхом твой шёпот в сознаньи,
Твоя песня ведёт сквозь блужданье,
Озаряя небосклон бирюзовою звездой,
Душой я отныне, навеки с тобой…